Лисино-Корпус

II. ЛЕСНАЯ ДАЧА

Прилегающая к Лисино окрестность составляла часть обширной Ингерманландии, издревле заселенной славянами и входившей в Водскую пятину Великого Новгорода до завоевания ее шведами в 1617 году; по карте Водской пятины и ее погостов в 1500 г. это Ореховский уезд Ижерского погоста.

Д. М. Кравчинский в очерке хозяйства Лисинской лесной дачи упоминает сохранявшуюся в лесничестве карту генерал-майора Шуберта от 1827 г., составленную по шведским архивам 1676 г. На этой карте вся местность, относившаяся к Лисинскому погосту, показана как шведская территория, а граница России проходила по самой южной, Еглинской части дачи; многие географические названия были финского происхождения: ручьи Лагус, Лосколо, деревин Лентака, Гексельсаари, Каллиали; некоторые названия сохранились по сей день: Пери, Шумба, Кайболово, Куньголово; а в числе русских поселений значится Лисино — погост.

Россия упорно добивалась выхода к Балтийскому морю. Петр Великий в ходе Северной войны (1700—1721 гг.) за пять лет вернул почти все прибалтийские территории, которые целое столетие принадлежали шведам и закрывали выход к морским берегам. Укрепление России на Балтийском море стало возможным благодаря сильному флоту, созданному Петром I.

Началось экономическое освоение освобожденного края. Основание Петербурга в 1703 году потребовало в огромных количествах строительных материалов и рабочей силы. Древняя ижорская земля вокруг будущей столицы российской империи (с 1712 г.) была богата водными, минеральными, растительными и прочими ресурсами, но требовалось изучить их и разработать.

Чтобы быстрее заселить этот край русскими людьми, Петр I раздавал земли членам своего императорского дома и государственным сановникам, обязывая «водворять в пожалованные поместья крестьян из великоросских губерний и этой мерой укоренять в новом крае русский элемент». Почти половину всей Ингерманландии получил князь А. Д. Меньшиков, ему поручено было и управлять Ингерманландской губернией (с 1708 г.). После того, как Петр I утвердился на берегах Балтийского моря и создал флот, леса приобрели особую ценность как главнейший строительный материал вообще и для флота в частности. Его учет, контроль за вырубкой, как на казенных территориях, так и находящихся в частной собственности, стали регулироваться царскими указами (1701 г., 1703 г., 1705 г. и др.); преследовалась цель: «обеспечение государству достаточного количества корабельного леса» и «установление правильного лесохозяйства».

Леса на расстоянии 50 верст от больших рек и 20 верст от маленьких сплавных объявлялись заповедными и подлежали описанию, рубка таких пород как дуб, клен, вяз, лиственница и сосна «в 12 аршин и толще» запрещалась под страхом строжайших наказаний даже собственникам леса; за порубку дуба, например, назначалась смертная казнь.

Подчинялись корабельные леса вальдмейстерской конторе, одной из 13 контор в составе созданной в 1718 г. адмиралтейств-коллегий, вошедшей с 1802 г. в состав Морского министерства.

При Екатерине II строгость лесных законов несколько смягчилась. Указом 1782 г. леса частных лиц предоставлялись в их полное распоряжение. В царствование Павла I учрежден лесной департамент, включенный в 1837 г. в новое министерство государственных имуществ.

Все указанные циркуляры касались и лесистых равнин по рекам Тосне, Лустовке и Сердцу.

«Исторические сведения о Лисинской казенной даче» (Журнал государственных имуществ. 1861 г. т. 77) — свидетельствуют, что «по завоевании Петром Великим Ингерманландии» леса лисинского массива, «составлявшие прежде достояние шведской короны, поступили в число земель, отошедших во владение императорского дома, впоследствии... перешли пожалованием монархов во владение русских вельмож.., а по Высочайшему указу 18 января 1805 г. Лисинская дача отдана в ведение Лесного департамента».

Как правило, при даровании земель выбирались наиболее подходящие для хлебопашества, возвышенные участки, в результате границы Лисинской дачи приобрели «сложную неправильную конфигурацию», закрепив за дачей низменные и заболоченные территории.

Здешние леса были описаны по породам деревьев в 1704, 1715 и 1720 годах, причислены к заповедным корабельным лесам, следовательно древесина отсюда начала поставляться для адмиралтейской верфи.

Форсированное создание русского флота быстро истощало запасы строевого леса, так как на строительство одного военного корабля шло от 4 до 6 тысяч отборных деревьев, а к 1725 г. адмиралтейством уже было построено более 600 военных кораблей. Описания 1764—1765 гг. показали, что по реке Тосне уже нет ни дуба, ни мачтовых сосен.

Для заселения и развития прилегающих к северной столице территорий требовались новые пути сообщения, так как древнейших из них — сплавных рек — было уже недостаточно. Назрела необходимость прокладки дороги между Петербургом и Москвой.

В XVIII в. сквозь лисинские леса пролегла новая «першпектива» Царское Село—Новгород, в 1832—1834 гг. «новгородский просек» служил дорогой на Москву, пока не построили ныне действующую трассу Петербург—Москва. Дорога «от границы Петербургской губернии до Яма Чудова есть не что иное как почти беспрерывное дефиле (узкий проход) между болотами, заросшими лесом и большим кустарником». Так характеризуется одна из главных дорог России в Военно-статистическом обозрении Российской империи за 1849 г.

Огромные запасы древесины поглощались в стране промышленностью, особенно металлургией и мануфактурным производством Лисинский лес, кроме прочих расходов, постоянно потреблялся императорскими дворцами Павловска и Царского села для их отопления и для нужд крестьянства дворцового ведомства, так что местное население имело заработок до 30 руб. серебром на человека и лошадь, в течение зимних месяцев заготавливая дрова и доставляя их к сплавным рекам.

Большой урон нанес лисинским лесам ураган 1824 г., вызвавший в Петербурге сильнейшее наводнение. В результате ветровала погибло 16 тысяч кубических метров древесины, к тому-же прошедшие следом за ураганом пожары охватили площадь в 3800 га.

Интенсивное лесопользование без правильной его организации, отсутствие специалистов лесного дела в России вело к истощению лесного фонда государства и требовало мер к его сбережению.

При Петре I для выделения и описания корабельных лесов привлекались флотские офицеры, строители флота, образованные дворяне, иногда приглашались иностранцы, но незнание русского языка снижало эффективность их работы, что отмечено в указе царя от 1724 г.: «Они прежде должны были русскому языку обучаться, на что уже много лет требуется, следовательно, прежде, чем от них успехов получить можно, они состариваются и потом отъезжают в свое отечество».

С 1765 г. во всех губерниях России проводилось генеральное размежевание земель, а в 1786 г. началось размежевание частных и казенных лесов северной и средней полосы. Иначе говоря, четко определялись на местности и оформлялись юридически границы всех земельных владений с занесением в писцовые, а позднее в межевые книги.

Лисинская дача была отделена от окружающих частновладельческих хозяйств в 1787 г. Общая ее площадь составляла 28502 га, а распределение по угодьям выглядело так:

суходола с дровяным и строевым лесом              4090 га

лесного и водяного болота

с дровяным и строевым лесом                              20809 га

гари                                                                          1717 га

чистого мохового болота                                       1533 га

покосов и пашни                                                    127 га

речек, ручьев и озер                                               112 га

проселочных дорог                                                 71 га

под вновь прорубленной «першпективой»

Царское Село — Новгород»                                  43 га

  Дача находилась в юго-восточной части Царскосельского уезда, граничила с Новгородской губернией, протяженность с севера на юг составляла более 40 верст; северная ее часть удалена была от Царского Села на 15 верст, а южная — на 55 верст.

По геологическому описанию площадь дачи представляет собой равнину, образовавшуюся путем поднятия бывшего озерного дна.

Как видно из таблицы, территория дачи отличалась сильной заболоченностью и множеством гарей. Лесистые участки разделились такими болотами, как Рамболовское, Суланда, Руновское, Кауштинское, Кудровское, Кюлевские топи.

В состав дачи попали немноголюдные села Лисино, Введенское, а также деревни Сердце, Машино, Рамболово, Каменка, Большое и Малое Еглино и др.

По Высочайшему указу от 13 января 1805 г. Лисинская дача подчинялась лесному департаменту, на нее возлагалась обязанность поставлять Царскосельскому правлению строевой лес и дрова. С переходом в разряд казенных имуществ дача получила свою лесную администрацию, что позволяло наладить управление дачей и развитие лесного хозяйства.

С этого же времени (1805 г.) Лисинская дача становится местом «для практического обучения молодых людей, посвятивших себя лесной службе»; речь идет о воспитанниках Царскосельского лесного института, учрежденного при императоре Александре I в 1803 году, их было всего 20 человек: 10 на первом году обучения и 10 на втором.

За почти 200-летний срок существования лесного института он претерпел множество реорганизаций, и все они непосредственно отзывались на хозяйстве Лисинской дачи.

Несколько раз менялось само название учебного заведения: лесной ИНСТИТУТ (1811), практический лесной (1813), лесной и межевой (1837), земледельческий (1864), лесной. (1877), лесотехническая академия (1929). Эти неоднократные изменения названий и структуры института вызывались изменением задач, стоящих перед практическим лесным хозяйством. Во всех случаях Лисинскому лесничеству отводилась большая роль как в организации учебного процесса в институте, так и в становлении лесных наук и подготовке лесоводственных кадров.

В 1811 г. лесной институт из Царского Села был переведен в Санкт-Петербург и объединен с частным институтом графа Орлова (на Елагином Острове).

В 1837—1863 гг. институт имел военное устройство по образцу кадетских корпусов. Обучавшиеся здесь носили форму, имели звания соответственно трем ротам — лесной, межевой, лесной стражи.

Как вспоминал выпускник института 1838 г. Ф. К. Арнольд, пои объявлении им воли Николая I «дать лесному институту военное устройство» было добавлено: «...военный чин и мундир послужат вам охраною во многих случаях службы, да и вы сами будете строже блюсти за собою, в сознании чести состоять в рядах доблестной русской армии».

Форма выпускников лесной роты представляла собой мундир темно-зеленого сукна и брюки того же цвета со светло-зеленым коптом. По воротнику и обшлагам светло-зеленого цвета шло серебряное шитье в виде дубовых листьев и желудей; дополняли костюм гладкие серебряные пуговицы, серебряные эполеты с серебряным же полем, шарф поясной серебряный с кистями, шпага с серебряным темляком, треугольная шляпа с черным султаном из перьев и сапоги со шпорами.

В Лесном журнале (например, в 1886 г.) можно встретить объявления о продаже в Гостином дворе Петербурга формы для чинов корпуса лесничих. Предлагались все части костюма, в том числе шапка каракулевая, фуражка, перчатки замшевые белые и серые, шпоры, галстуки и пр.

В первые годы практики занятия воспитанников Лесного института съемкой и таксацией Лисинской дачи не дали полезных результатов для ее устройства. Лесов же вблизи самого института в Петербурге для «практического ознакомления с приемами лесного хозяйства» не хватало, поэтому по инициативе министра финансов Е. Ф. Канкрина указом от 7 декабря 1834 года Лисинская дача преобразована в Лисинское учебное лесничество, предназначенное «для практического усовершенствования в лесоводстве оканчивающих курс в институте». Все последующее время деятельность лесничества подчинялась учебным, опытным и научным целям высшей лесной школы.

Деятельность лесничества регламентировалась Положением о Лисинском учебном лесничестве.

В штате лесничества состояли: директор, ученый лесничий, лесничий в помощь директору «при разных занятиях, особенно по части полицейской и хозяйственной», письмоводитель, обер-егерь, еще 2 лесничих, объездчики и постоянная лесная стража для охраны дачи.

Директору и чиновникам лесничества с разрешения лесного департамента позволялось иметь огороды, сады, домашний скот в правильном виде.

В соответствии с Положением о лесничестве все выпускники леной роты Лесного и Межевого института после 6 лет обучения и часть выпускников Корпуса горных инженеров (те и другие назывались кондукторами) «обращались на год в учебное, лесничество в звании лесных практикантов». Лесничество обеспечивало их «квартирами», постельными принадлежностями, прислугой и учебными пособиями.

Практиканты состояли под контролем директора лесничества и ученого лесничего.

Время нахождения в лесничестве засчитывалось практикантам в действительную службу.

Предполагалось устроить дачу «по правилам лучшего лесоводства», чтобы были представлены все отрасли лесного хозяйства и чтобы все виды лесных работ практиканты выполняли сами: правильные порубки, посев и посадку деревьев, осушку болот и пр.

Практика призвана была не только закрепить теоретические знания воспитанников, но также «ознакомить их с лесом, развить любовь к нему и приучить переносить физический труд, сопряженный с добросовестным исполнением обязанностей каждого лесничего». Считалось необходимым посещение практикантами «замечательных частей» Лисинской дачи, и кроме того, близлежащих помещичьих и крестьянских лесов, чтобы увидеть «характер растительности лесонасаждений при различных местных условиях».

Для посторонних лиц на территории дачи вводились строгие ограничения в пользовании лесом и в охоте.

Планировались большие строительные работы: двор учебного лесничества с домами для чиновников и практикантов, с садом и огородом; дома для лесничих, с помещениями для конных объездчиков; дворы для постоянной лесной стражи, с пахотными и сенокосными угодьями; шатры для временного пребывания практикантов в отдаленных местах дачи; необходимые дороги, мосты, каналы и пр.

Первый учебный комплекс был возведен у реки Лустовки; в него, образуя квадрат, входили: длинный двухэтажный «дом для 40 практикантов», по сторонам — 2 флигеля с квартирами для лесничих, дом для священника, 4 дома для стражи, баня, конюшни, отдельное помещение для охотничьих собак и другие хозяйственные постройки.

Главное здание (до пожара 5 июня 1852 г.) представляло собой деревянный двухэтажный дом со светлой передней и пятикомнатной квартирой директора, имелись здесь помещения для учащихся, 3 просторных зала, спальни, столовая, аптека, комнаты для больных.

Министр Канкрин не упускал из вида новое лесничество, посещал его, оказывал финансовую поддержку вплоть до передачи его в ведение министерства государственных имуществ. Он издал еще два циркуляра: Правила, предписываемые к руководству практикантам Лисинского учебного лесничества и План занятий практикантов.

И пунктов Правил обязывали воспитанников «дополнить свои познания и приспособить себя в практические лесоводы», не пренебрегать ежедневными занятиями, бережно обращаться с имуществом и огнестрельным оружием, вести себя «нравственно и прилично офицерскому званию, с уважением к начальству и с дружественным и скромным обхождением между собою». Немало было и запретов, однако эти официальные строгости, судя по воспоминаниям выпускника лесного института И. Журды, далеко не всегда, исполнялись точно: «Нас, практикантов, в 1862 г. прибыло в Лисино 40 чел. Мы поместились в громадном каменном здании, в отдельных камерах, расположенных по обе стороны широкого коридора, по 3-4 человека в каждой камере. Хотя по уставу мы подчинялись строгой военной дисциплине.., но в действительности, согласно установившимся традициям, нам предоставлена была полная свобода... Мы устроились в камерах, как кто хотел, по личному вкусу и привычкам каждого... Если кто из начальства и заглядывал к нам, то лишь как гость...

Карточная игра, вечеринки, попойки чередовались без перерыва, то в той, то в другой камере...

Единственное, что напоминало нам военную дисциплину, — это обязанность дежурить раз в полтора — два месяца, впрочем, означенная обязанность заключалась лишь в том, что в 9 часов вечера дежурный отправлялся с рапортом к директору, который в большинстве случаев приглашал его остаться гостем и составить партию в вист...

Беспорядок в камерах был страшный... По этой причине неожиданный визит императора (Александра II) в училище поверг и начальство, и воспитанников, и практикантов в оцепенение».

Зайдя в одну из камер, продолжает бывший практикант, царь обратил внимание на разложенный на столе план, «усыпанный кучами папиросного пепла, и спросил: «Разве план служит им и пепельницей?» Окончательное же впечатление от первого посещения училища выразил он так: «Я недоволен, но меня не ждали; надеюсь, в другой раз найду все в порядке...» Живые картины быта лисинских практикантов нарисованы в воспоминаниях, изданных под псевдонимом «Егерь».

Что касается самих занятий практикантов, то они делились на теоретические и практические, причем последние могли проводиться «на дому или в лесу»; длились они по 8 часов в день с 9 до 12 часов и после обеда с 14 до 19 часов и были достаточно разнообразны. Изучались лесная ботаника, технология, химия, таксация, егерское искусство, приобретались навыки в составлении разных бумаг лесничества, приготовлении углей, смолы и дегтя.

Чтобы представить отношение практикантов к занятиям, процитируем заметки из записной книжки одного из них, Ползикова А. И. (Лесной журнал. 1898, вып. 4): «В половине 40-х годов по окончании курса в институте практикантом поступил и я. В то время в Лисине наши практические занятия велись под руководством ученого лесничего, полковника Войнюкова, которого мы искренно любили и уважали за его добродушное отношение к молодежи и толковое преподавание лесной науки на практике. Так, в течение лета и осени мы исполняли работы по углежжению, добыванию смолы, дегтя и пр., каждому из нас было назначено несколько кварталов, которые нужно было снять на план... с выделом насаждений по возрастам и породам и составить таксационную опись.., весной нам приходилось наблюдать за сплавом дров, а летом за проведением осушительных канав, — так что в Лисинской практической школе представлялась возможность приобрести практические знания по всем отделам лесоводства и лесного хозяйства».

С 1858 г. практические занятия в Лисинском учебном лесничестве были значительно расширены в результате пересмотра Положения о лесном институте. Окончившие лесное отделение после годичной практики в Лисино должны были отработать в лесном ведомстве два года и только после этого назначались на штатные должности.

Менялся с 1898 г. порядок окончания учебного года для студентов 3-го курса. Экзамены по лесоводству, лесной таксации и лесоустройству переносились с весны на лето и принимались в Лисинском лесничестве после прохождения там учебной практики.

В зависимости от успехов лисинской практики определялись разряды окончивших институт: первый или второй разряд ученого лесовода, — вот почему этой практике придавалось важное значение.

Первым директором Лисинского учебного лесничества был назначен Фрейрейс Балтазар Балтазарович, проработавший здесь до ухода в отставку в 1842 г. Для простоты его называли Иваном Ивановичем. Министр Канкрин ценил мнение Фрейрейса, с ним он обсуждал проект устройства Лисинского лесничества с егерским училищем и в 1835 г. назначил его туда директором.

Фрейрейс, по собственному признанию, «лесное дело практически знал твердо», был он приветливым, сдержанным и дельным человеком, увлекался охотой и изготовлением чучел. Знакомя с усадьбой первых практикантов, он обратил их внимание на то, что все это возникло «в глубоком лесу, меж смрадных болот, в безлюдной местности в результате тяжелого неутомимого труда».

Первое время Фрейрейс сам вел практические занятия в лесу с группами по 5-6 человек. К обязанностям своим он относился «весьма внимательно», заботился об условиях жизни практикантов. Балтазар Балтазарович с 1834 г. состоял членом Общества для поощрения лесного хозяйства, получил от него золотую медаль за проект об укреплении летучих песков.

Делами лесохозяйственными, учебными и воспитательными ведал ученый лесничий, он же профессор лесных наук. С 1836 г. им был Е. А. Петерсон, будущий директор Лесного института (1864—1871).

Вслед за Фрейрейсом директорский пост в Лисинском лесничестве занимали А. А. Гарф (до 1851 г.), К. Б. Бекман (с 1851 по 1859 гг.), полковник Л. И. Чарторижский (с 1860 по 1868 гг.), генерал-майор П. Е. Петров (с 1868 по 1880 гг.), Л. Г. Барк (с 1880 по 1882 гг.), П. Ф. Красовский и др.

Наряду с воспитанниками Лесного института практические навыки получали в лесу также ученики Лисинского егерского училища (1835—1869), первого в России учебного заведения лесного профиля типа низшей школы. На двухлетнее обучение туда первоначально принимались только «помещичьи люди», то есть пансионеры частных землевладельцев, а с учреждением министерства государственных имуществ (1837 г.) сюда открылся доступ «людям свободных состояний» — государственным крестьянам на счет казны. Училище готовило лесников, его выпускники поступали в лесную стражу. К пансионерам егерского училища предъявлялось несколько требований. Во-первых, они должны быть не моложе 18 лет, должны уметь читать и писать, знать азы арифметики; во-вторых, «иметь допропорядочное поведение», а если женаты, то являться в училище без жен. Одежду, постель и белье, а также ружье обязаны иметь собственное. Лесничество обеспечивало им отопление, освещение, медицинское обслуживание, питание и стирку белья, за что могло получать с обучающихся не более 300 руб. в год, причем за год вперед.

«Для единообразия» егери носили куртки и брюки «травяного» цвета, в обязательный гардероб входили кроме того серая шинель и шуба. Прием в училище производился в любое время, хотя официально курс считался с августа по август.

Подчинялись ученики начальнику лесничества и обер-егерю, а из своей среды избирали старшину с помощником. Егери участвовали в занятиях практикантов лесного института, в свободное время обучались егерскому искусству с обер-егерем. За дурное поведение и нерадивость в учении их могли отчислить из училища.

21 октября 1869 г. в егерское училище в Лисино получил назначение преподаватель лесных наук Митрофан Кузьмич Турский (1840—1899), остававшийся в этой должности шесть лет. Будучи противником книжного зазубривания, он старался заменить это осмысленным практическим изучением предмета, для чего широко использовал экскурсии и практические упражнения. Он строго соблюдал целесообразность работ воспитанников, считая ее необходимой для успеха дела. Заметив, что воспитанники без интереса участвуют в метеорологических наблюдениях, он сам начал приходить к дежурным наблюдателям, помогал обрабатывать получаемые данные и готовить их к печати. Результаты наблюдений за 1872 — первое полугодие 1875 гг. напечатаны в Лесном журнале за 1872 — 1876 годы.

В период своей службы в Лисино (с 21 октября 1869 г. по 23 января 1876 г.) М. К. Турский был произведен в чин коллежского асессора, затем надворного советника и получил 2 ордена: Святого Станислава 3-й степени и Святой Анны 3-й степени.

Как преподавателя Турского отличали «ясность, точность и определенность в изложении материала, ...замечательно добросовестное отношение к практическому преподаванию науки», а его человеческие качества: правдивость, доброта и откровенность, — завоевали любовь воспитанников.

В кругу преподавателей Митрофан Кузьмич слыл «не лесоводом-промышленником, а лесоводом-поэтом, лесоводом-философом», потому что всесторонне и широко понимая значение леса, он вместе с тем «видел в лесе целый мир, полный гармонии и контрастов и чтобы внушить такое же отношение своим слушателям, он улавливал в лесу каждое маленькое явление и картинно и образно объяснял его, связав с общим мировоззрением человека».

Из Лисино Турский переведен был в 1876 г. в Петровскую земледельческую и лесную академию в Москве. Имеет труды по таксации и лесоразведению, в частности «Лесоводство».

В 1869 г. егерское училище переименовано в лесное, типа среднего учебного заведения, его комплект состоял из 200 учащихся, в том числе 150 казеннокоштных (на государственном содержании). Программа обучения включала широкий круг дисциплин естественно-научных, математических и специальных. Окончившие курс получали звание кондукторов первого или второго разрядов — помощников лесничих.

В 1888 г. Лисинское лесное училище было закрыто, а взамен него министерство государственных имуществ решило «открыть в разных местах империи несколько низших лесных школ с преподаванием преимущественно практическим и с оставлением воспитанников в такой обстановке, которая не отдаляла бы их от быта рабочих».

За время своего существования Лисинское училище выпустило 1489 чел., в том числе 1109 чел. со званием кондукторов, 134 лесных объездчика и 40 стрелков.

До 1 апреля 1896 г. низшие школы для подготовки лесных кондукторов были открыты в 23 лесничествах разных губерний, в том числе и в Лисино: в год закрытия лесного училища среднего типа была сразу же открыта низшая школа для подготовки техников государственной лесной службы, одновременно упразднялось учебное лесничество и включалось «в общий строй казенных лесничеств империи».

Озабоченное сохранением и поддержанием своих лесов, ведомство государственных имуществ постепенно «вводит правильное лесоводство, которое в 1846 г. существовало уже в 13 дачах, казенные леса охраняются особою лесною стражею, которой, между прочим, поставлено в обязанность засевать древесными семенами лесные поля, лишенные естественного обсеменения».

Начиная с 1836 г. «приступлено было к постепенному введению хозяйства в лисинских лесах».

    Для удобства лесничество делилось на две части — дистанции: северную и южную, и в каждую назначался младший лесничий.

На даче разрабатывался огород, содержался пчельник, заложены были парк и лесной питомник, произведены первые культуры сосны, расчищена река Сердце для улучшения сплава леса. С другой сплавной речкой Лустовкой отдаленные кварталы дачи соединили каналом «Кожина канава», внутри дачи проложили грунтовые дороги и 17-километровое шоссе до Тосно. С учебно-опытной целью начали оборудование «лесотехнического заведения» по добыванию смолы, дегтя, сажи, поташа, скипидара, канифоли и угля.

В 1830—1840 гг. в опытном порядке попробовали приспособить к русским лесам принципы Саксонского лесоводства. На площади 1625 га организовали «Саксонское хозяйство», где работы по лесоводству выполнили на уровне, свойственном европейским странам, но поскольку использованные технические приемы оказались недостижимыми в экономических условиях русского лесопользования, то «Саксонское хозяйство» распалось.

Основное лесоустройство Лисинской дачи относится к 1841 г.: выполнены были лесотехническая съемка и точная таксация, т. е. учет и материальная оценка леса, с приписанными к даче пустошами Килейной, Часовенкой и Михалевой.

Площадь дачи составила 23223 десятины (1 десятина — 1.09 га), из них лесонасаждений — 15100 десятин, угодий — 810 десятин, неудобных площадей — 7312 десятин.

Эту работу выполняли 13 топографов, 28 практикующих прапорщиков и 60 нижних чинов образцовой роты Лесного и Межевого института под руководством ученого лесничего Вейхенталя и И. Г. Войнюкова.

Работать пришлось в тяжелых условиях: чрезмерная лесная сырость вызывала болезни, случались смертельные исходы, так что директор института, обращая внимание руководства лесничества на столь печальные факты, предупреждал о возможности отзыва своих питомцев из лесничества.

Тем не менее лесоустройство завершилось, оно дало хозяйству первую настоящую инвентаризацию леса и план дальнейшей деятельности до 1851 г.; возросли доходы дачи: в 1836 г. они составляли 115 руб., в 1837 г. — 1824 руб., в 1841 г. — 8755 руб., в 1844 г. — 29795 руб.

За период 1841—1851 гг. в лесничестве прорыто 267 километров осушительных канав, проложено 58 километров грунтовых дорог, закончена постройка «лесотехнического заведения», на площади 380 га произведены культуры сосны и ели, разбит дендрологический сад, существующий и доныне, позднее появилась оранжерея.

Достижением этого периода было осушение Хейновского болота плошадью 3750 га по проекту ученого лесовода И. Г. Войнюкова. За эту работу ему была присуждена 1-я премия на Всемирной выставке 1848 г. в Париже.

В течение 1845—1850 гг. осушено и второе болото — Суланда, площадью 400 га.

Оба объекта являются памятниками научного, опытного и учебного значения.

Большое хозяйственное значение имело строительство шоссе от лесничества на Павловск и Вырицу (12 км по территории дачи).

В лесных угодьях Лисинской дачи начала складываться как наука энтомология. Многолетние наблюдения за насекомыми — вредителями леса привели к появлению в лесничестве в 1859 г. единственного в России лесного энтомологического кабинета. Для практических занятий были приобретены богатейшие коллекции, включавшие 1300 видов насекомых, и необходимые книги. В этом заслуга А. А. Длатовского, автора первого учебника по лесной энтомологии. К 1860 г. и последующим годам относится серия мероприятий по борьбе в Лисинских ельниках с короедом — типографом.

Превращение Лисинской дачи в «заказ» — место царских охот — форсировало благоустройство территории. По проектам архитектора Н. Л. Бенуа возводятся в Лисино «красное здание» (дом для 40 практикантов) в 1855 г., охотничий павильон (1861 г.) и церковь (1862 г.). Устраиваются «зверинцы», места для дичи, закрывается нормальный отпуск леса, запрещаются рубки.

Центр Лисино-Корпуса преображается. «Каменные учебные здания и деревянные дома, в которых помещался учащий и административный персонал, скученные на тесном пространстве с включением хорошенькой церкви и императорского охотничьего павильона, составляли маленький красивый городок, соединенный шоссейной дорогой со станцией Тосна. Николаевской железной дороги (17 верст) и с городом Павловском (30 верст)», — таким увидел Лисино в 1862 г. практикант П. И. Жудра, будущий председатель Московского отделения лесного общества.

По причине очередной реорганизации Лесного института в период с 1867 по 1877 гг. несколько ослабла связь между ним и Лисинским лесничеством. Студенты прибывали в Лисино не на годичную практику, как раньше, а на лесоводственные экскурсии и практические занятия по таксации.

В 1884 г. Лисинское учебное лесничество праздновало свои 50-летний юбилей и «одновременно с тем — открытие памятника императору Александру II от чинов Корпуса лесничих и Лисинского учебного лесничества в память благоволения Его Величества к Лисину и многократных посещений по случаю охот». Об этом написал Д. М. Кравчинский в своем очерке о лисинской даче. Бюст императора на гранитном пьедестале был установлен на аллее, против охотничьего дома.

На юбилей в Лисино съехалось много гостей. В украшенном еловою зеленью зале на кафедре возвышались бюсты императоров Александра III и Николая I, а у стены — бюст учредителя лесничества Е. Ф. Канкрина. С приветствиями выступили директор лесного департамента П. А. Кампиони, профессора лесного института Н. С. Шафранов и П. Н. Вереха, товарищ председателя Лесного общества И. К. Августинович. От лисинцев произносили речи директор лесничества П. Ф. Красовский и воспитанники училища К. Яцынов и А. Тиан. Преподаватель училища Георгиевский сочинил к юбилею стихи. Со всех концов России в адрес лесничества поступили приветствия по случаю юбилея. Завершился праздник веселым балом.

      Кстати, еще об одной годовщине уместно упомянуть, потому что она тоже имела отношение к Лисино. Свой 25-летний юбилей отмечали в 1886 году бывшие офицеры Корпуса лесничих, выпускники лесного и межевого института 1860 года. В праздничном зале ресторана была выставлена картина «Лисинское учебное лесничество», написанная масляными красками Н. К. Эгером. Она возвращала юбиляров в прошедшие годы молодости, к началу службы на лесном поприще.

В мае 1886 г. Лисинское лесничество посетила группа членов лесного общества. Их встречали помощник директора лесничества А. Ф. Павлович, преподаватели и воспитатели лесного училища И. П. Левитский, Д. М. Кравчинский, Э. О. Райский, А. А. Фок, Д. В. Прилежаев, А. В. Георгиевский и местный лесничий В. А. Михайлов.